Его хоккейное искусство ценилось всегда высоко, и не потому, что он такой великий и требовал себе больших гонораров, а потому что его боялись потерять, и это могло ослабить команду. Но была у него и еще одна любовь кроме хоккея – велосипед.
Любил Сашка Васильев крутить педали. Со временем он стал чемпионом Кузбасса по велоспорту, затем в Иркутской области, Новосибирской… Это когда хоккеисты уходили в летний отпуск. В 24 года он стал мастером спорта на велосипеде, доказав всем, что не хоккеем единым живет Александр Васильев. Хотя хоккей у него по жизни всегда был на первом месте. Он им одержим с раннего детства.
«Золотые руки»
У Александра Леонидовича Васильева золотые руки и большое доброе сердце. В свое время, в 60-70-х годах, его в СССР знали многие хоккеисты. Он в свободное от хоккея время своими руками пытался профессионально скорняжить, сапожничать. Он шил для вратарей ловушки, «блины», щитки. Даже вратарь сборной СССР и ЦСКА Владислав Третьяк как-то заказал сшить Васильеву для себя щитки, и ему они понравились. Васильев бывал даже у Третьяка дома, общался с ним не один раз.
Со временем освоил кустарное производство вратарских масок. Импортных было не достать, а их копии Васильев делал мастерски. Без работы не сидел. Ночью перелазил через заводской забор и в цех! Нарежет железного прута, наварит из него электросваркой каркасов вратарских масок, свалит все это в мешок – и был таков! Затем уже доводит их напильником до кондиции, покрасит и меняет в других командах страны на клюшки. Всю команду обеспечивал качественным инвентарем. Любили его за это.
А когда в Барнауле насовсем остался, то помогал в «Атланте» своему другу Леониду Миневичу тренировать юных хоккеистов. А несколько лет назад на улице Юрина, за своей девятиэтажкой (дом № 219), он стал заливать каток и чистить его. Поставил вагончик за свои деньги, купил и отремонтировал с десяток пар хоккейных ботинок. Поставил на коньки всю местную детвору, да и взрослые приобщились кататься на халяву. Помощников у Васильева почти нет, разве что несколько пацанов иногда помогут по уборке снега да за шлангом последят. Кое-кто удивляется: зачем ему эти обременительные заботы? Другие подозревают, что имеет от этого Васильев какие-то серьезные деньги. Ну зачем ему, старику уже, заниматься детворе на потеху – всем этим? «А чтобы делом были заняты, не болтались по улице, не курили», – отвечает Александр Леонидович. Сам он не курит, зимой по снегу босиком бегает, обливается холодной водой.
В год 50-летия алтайского хоккея Александр Леонидович организовал перед зрителями во Дворце спорта показательные серии буллитов. Сам во вратарской форме встал в ворота, а пацаны пытались ему забить гол. Тех, кому это удавалось сделать, он одаривал сотней рублей. Стоял в воротах до тех пор, пока все свои пятьсот рублей не отдал. То-то визгу у пацанов было, а как аплодировали трибуны вратарю-ветерану, показавшему мастер-класс!
«Отец лупил меня нещадно…»
— Александр Леонидович, а ваш отец хотел, чтобы вы стали…
— Музыкантом. Леонид Дмитриевич лупил меня в детстве нещадно, воспитывал. Я рос уличным пацаном, учиться не хотел, и если бы не хоккей, то сел бы в тюрьму уже тогда. Родителям, по большому счету, заниматься моим воспитанием было некогда
– они с утра до вечера работали. Отец был музыкальным работником, в детских садах подрабатывал, а кроме этого еще и электриком, и фотографом. Был классным настройщиком пианино. Как кто-нибудь приезжал в Сталинск на гастроли, так отца приглашали настраивать пианино. Он это делал великолепно. У него даже книга отзывов была, где приезжие музыканты их оставляли о его работе. Это была самореклама, но она была заслуженной, без фальши. Видимо, и я что-то у него перенял, тоже без дела сидеть и сейчас не могу.
— И все же вы пошли в хоккей…
— За компанию со сверстниками, мне уже 15 лет было. Правда, катался я на коньках очень хорошо, так как жил рядом со стадионом «Металлург», учился в соседней 52-й школе. По четыре часа в день катался, поэтому и взяли в юношескую «Металлурга». Определили мне место в воротах. По осени, когда еще льда не было, меня тренировал сам Олег Короленко. В бывшем пивном павильоне свободного места было предостаточно, и чтобы шайба по деревянному полу катилась лучше, мы выливали на пол ведро воды и приступали к тренировке. А в октябре поехали на сборы в Норильск, где была в то время уже настоящая зима. Началась моя вратарская жизнь. Зимой мы юношеской командой всемером обыграли всю зону в Томске и попали на финал в Москву.
— А почему ваша команда играла всемером?
— Остальные подставными по возрасту были, переростками, и их не допустили. По одному менялись в поле, так и играли. А в Москву уже подготовили команду, как надо, но стали предпоследними. Выиграли только у Пензы. Против нас играли за воскресенский «Химик» братья Рагулины. Их я хорошо запомнил.
«Тренировались мы ночами…»
— Так вы и попали в команду мастеров класса «Б»?
— Да. Но в тот год была поставлена задача выхода в класс «А», и в «Металлург» приехали московские вратари, и я играл мало. На сборах в Москве, правда, я наигрался вволю. Тренировались мы глубокими ночами в Сокольниках, на открытом искусственном льду. Тогда это в диковинку было. Бывало, что и под дождем катались. Канадцев видел «живьем», они как раз против сборной СССР играли в Лужниках, на малой арене. Николай Пучков в воротах стоял, колоссальное впечатление получил (видимо, речь идет о серии матчей канадской команды «Чатам Марунс» в конце ноября 1960 года, а точнее о матче в Москве 25 ноября сборной клубов СССР и канадцами. Только в этом матче и играл Пучков. «Чатам Марунс» выиграл 5:3. – Прим. В.Л.).
Интересной практикой того времени был месячный сбор вратарей, который вел известный вратарь Григорий Мкртычан. Он нам показывал технические приемы, различные упражнения. Но более мне нравилось само общение. Там ведь со всего Союза вратари были. Но в основной состав «Металлурга» мне пробиться не удалось из-за молодости лет, неопытности. Московские вратари Смирнов и Уланов были, конечно, постарше, посильнее меня. Как раз тогда в Новокузнецке организовали вторую команду – «Локомотив». С ней я выиграл первенство страны среди железнодорожных команд, «Локомотив» вышел в класс «Б», а меня пригласили в Ангарск, в «Ермак». Он только-только стал поднимать голову, решать задачи.
«Отрезанный ломоть»
— И как вас одного отпустили родители?
— Так я уже сам в то время себя кормил. Хоккей для меня уже профессией стал. Тогда ведь все хоккеисты «подснежниками» были, числились на заводах и комбинатах. По две трудовые книжки имели. В «Металлурге» я числился электриком, затем – прибористом на металлургическом комбинате. То же самое и в Ангарске. Правда, меня еще и в новосибирский «Дзержинец» приглашали. Там отличная команда для класса «Б» была. Миша Константинов в ней играл. Затем вместе с ним оказались в прокопьевском «Шахтере». Там вообще по трем трудовым книжкам деньги получали. В Междуреченске и Барнауле – по двум. На одну зарплату-то семью как содержать? К тому времени я для отца с матерью уже был отрезанный ломоть. В Ангарск уехал с легким сердцем, и игралось мне там замечательно.
— Если не секрет, за что в то время играли хоккеисты?
— Деньги тогда, в сравнении с нынешними гонорарами, смешные получали. Но набирали там и сям потихоньку, опять же себя сами кормили, от семьи не отрывали. Питание же у спортсменов было ежедневным за счет клуба, за который выступал. Но, в основном, все за квартиру играли.
В Ангарске мне выделили служебную, и если бы остался там жить, то она за мной бы и осталась. Но хотелось иметь свою, государственную, которую бы клуб выделил за заслуги перед ним. Поэтому денег на семью не всегда хватало и многие хоккеисты летом «калымили», строили где-нибудь в деревнях коровники, овощехранилища и др.
— Значит, вы стояли у истоков рождения ангарского хоккея?
— Свою лепту внес и там. У меня вообще интересная хоккейная судьба получилась. Начинаю играть в команде, и она волшебным способом попадает на следующий год уже в более высокую лигу. При мне «Металлург» выходил в класс «А», затем «Локомотив» — в класс «Б», «Ермак» — в класс «А», «Сибирь» при мне образовалась из «Динамо» и «Химика», «Шахтер» на второе место вышел, «Вымпел» междуреченский и «Титан» из Березников из класса «Б» в класс «А» как раз выходили. Что-то я расхвастался, даже неловко как-то…
— Но ведь это было?
— Было-то оно, конечно, было. Но ведь я там не один играл, ребята под шайбу ложились не ради себя, а за команду, за победу.
— Что вам запомнилось из «ангарского периода»?
— Во-первых, я впервые играл весь сезон основным вратарем. Во-вторых, сразу же с командой попал на финальный турнир. Там, в Казани, меня заметили и пригласили в команду класса «А» — «Сибирь». А в-третьих, я впервые в жизни должен был в Казани специально пропускать шайбы от новосибирского «Химика», так как ангарская команда имела перед ним «долг» в два очка, которые «Химик» подарил Ангарску в зональном первенстве. Первый период мы у «Химика» на пульке выиграли 3:1 или 4:1, а затем мне сказали: «Давай, Саня, пропускай!» В итоге проиграли – 4:7, и «Химик» занял второе место вслед за хозяевами.
Тогда СК имени Урицкого и вышло в Высшую лигу. Посмотрел я на настоящий хоккей!
— У вас удивительно гладко складывалась хоккейная карьера…
— Это со стороны так кажется. На самом деле было всякое: и хорошее, и плохое, и очень плохое. Летом 1962 года меня взяли в «Сибирь», которая только образовалась из «Динамо» и «Химика». Я упорно тренировался, хотел играть в Высшей лиге. Но в основной состав так и не сумел пробиться. Вратари Казаков и Попсуев закрепились в «Сибири», а я нет. Я продолжал тренироваться в «Сибири» в хоккей, крутил велосипед. Это любовь к нему меня и сокрушила…
«Ошибка молодости»
— А что случилось? Я о вас затем два года ничего не слышал.
— Ошибка молодости. Весной 1963 года я угнал новехонький спортивный велосипед ХВЗ «Старт-шоссе». Я как его увидел, все во мне перевернулось. Это была моя мечта. А через два часа, я с «Сибирью» должен был уезжать. Велосипед был без присмотра, я сел на него и поехал… Практически тут же меня и взяли с поличным. Дали один год. Три месяца под следствием, еще три — в тюрьме. Затем освободили досрочно. Сел, как тогда говорили, «за спорт».
— Сильно переживали?
— Когда под следствием был и все надеялся, что простят. А после уже философски рассуждал: «Ленин сидел, видно, и я не умнее его». Кстати, в тюрьме очень много разных людей. Это тоже – «школа жизни». Каждый день нужно доказывать, что ты – человек. Там я встречал одного хоккеиста из челябинского «Трактора», «щипача». Играл он в хоккей великолепно, но «карман» его сильно отвлекал. Рано или поздно он попался бы все равно. Минутная слабость стоила мне места в команде. Я занимался собой: подтягивался, отжимался от пола, приседал. На спор выигрывал по приседаниям у всех подряд. У людей сводило ноги судорогой, они падали и не могли некоторое время ходить. Выигрывал пачки сигарет, костюмы. Все, что можно было выигрывать. «Затравной» был по молодости. И сейчас мало изменился.
— Как же вам удалось вернуться в большой хоккей?
— Я устроился в новосибирский Дворец спорта столяром. Кроме того, у меня была налажена при катке точка коньков. За день набирал целый карман мелочи. Я продолжал крутить велосипед, выигрывал шоссейные гонки.
Где-то перед новым 1965 годом в Новосибирск приехал «Ермак», и ребята меня увидели, сказали тренеру Револьду Леонову, а тот пригласил в команду. Уже в январе я стал играть и очень быстро восстановился как вратарь. В следующем сезоне моя фамилия была во многих хоккейных справочниках разных городов. Мелочь, а приятно. Это подстегивало, заставляло усиленно работать на тренировках. По итогам того сезона меня признали лучшим вратарем нашей третьей группы класса «А».
1966 год, вообще, у меня удачным был. Сын родился Вацлав. В 24 годя я стал мастером спорта на своем велосипеде, стал чемпионом Иркутской области. Фанатом был страшным. С базы до стадиона было 25 км, а я туда и обратно на велосипеде и зимой, и летом. Мне тренеры разрешили таким образом передвигаться: вся команда едет на автобусе, я – рядом на велосипеде. Своя подготовка была, нерастраченная энергия огромная. Просил, чтобы на тренировках мне бросали с любых положений, буллиты любил разгадывать.
— А были в то время лестные предложения?
— В 1967 году мне в Ангарск пришло гарантийное письмо из омского «Каучука». Предложили двухкомнатную квартиру. Я решил — если нужен, то и трехкомнатную дадут. Телеграфировал. Ответили — приезжай! Через месяц получил в Омске «трешку», сейчас в ней Вацлав живет. Через год в прокопьевский «Шахтер» пригласили. Там, вообще, три зарплаты, четырехкомнатная квартира…
Жена ехать в Прокопьевск отказалась, побоялась потерять квартиру в Омске. Таким образом распалась семья…
— Почему у спортсменов случается это часто?
— Жизнь врозь, не всегда интересы общие, измены. Иногда из кормильца семьи спортсмен превращается в «дойную корову». Его эта участь угнетает. Выяснения отношений по молодости тоже не всегда к миру ведут. Опять же, семьи нет, начинаешь бегать из команды в команду. Ничего ведь на одном месте не держит.
Изнурял себя работой
— У вас были свои интересы, хобби?
— Я многое умел, еще многому научился. Изнурял себя работой. Как-то на сборах в Москве мне удалось купить металлическую вратарскую канадскую маску у вратаря московского «Локомотива» Бронислава Самовича. Я ее досконально изучил и наделал таких очень много. Менял их в разных командах на клюшки. Клепал коньки, чинил ловушки, «блины». Со сборов, бывало, по 200-300 клюшек увозил в багаже.
Как-то во Дворце спора ЦСКА, на Ленинградском проспекте, после тренировки подошел к молодому вратарю Владиславу Третьяку и спросил: «Владик, как ты можешь играть с такой ловушкой? Давай починю». Он смутился и говорит: «А вы сможете?»
Я ее забрал, всю ночь ремонтировал, разобрал ее всю, себе выкройки из нее сделал, но на утреннюю тренировку принес ее вовремя. Так я с Третьяком подружился, сделал ему еще три ловушки других фирм, а выкройки эти тщательно собирал. Был у него дома несколько раз, сфотографировал все его призы. Вратарские щитки ему сшил, он в них чемпионом мира стал. Коньки «Bauer» вратарские новые мне за это подарил. Тогда это редкость была необыкновенная. Я в них играл, а затем «по наследству» молодому вратарю «Мотора» Володе Рибу их отдал. Вот из кого мог вратарь классный получиться! Он способный очень был, фактурный. Очень он мне нравился в игре. Из барнаульских вратарей он дальше всех пошел.
— А как вы в Барнаул попали?
— После Прокопьевска меня в Междуреченск пригласили помочь местный «Вымпел» в класс «А» вывести. Уровень класса «Б», конечно, пониже был, и мы первое место в тот год взяли.
И приехали перед дебютом в классе «А» осенью 1970 года, на сборы в Барнаул. Как раз «Мотор» играл товарищеский матч с австрийцами (30 сентября. Счет 9:2 в пользу «Мотора» — Прим В.Л.). Меня попросили сыграть за «Мотор», так как матч был неофициальным.
В Барнауле всегда на хоккей народ ходил, но это-то международная игра! Зал битком! Мы весь первый период атакуем, забить не можем. Но, в конце концов, на последней минуте Миша Сухов дважды забивает — 2:0. А во втором периоде счет уже — 6:0. Тренер Мухин мне говорит: «Пропусти пару шайб, чтобы гостям не так обидно было».
Я ему говорю: «Ставьте своего вратаря Чепыжова — пусть пропускает, а я в этом участвовать не буду. Не для того согласился играть!» И ушел на замену. В третьем периоде Чепыжов играл.
В общем, 9:2 выиграли, пришли ко мне в номер гостиницы «Центральная» — Спирин и Извеков. Спирин бутылку шампанского открывает, австрийцы к нам заходят. Рубашки на продажу принесли, денег советских надо. И тут как раз тренер «Вымпела» Голев стучится. Ну и «наехал»: дескать, на сборах отдыхаешь — шампанское, шмотки. Хочешь за «Вымпел» играешь, хочешь — за «Мотор». Великим стал!»
А у меня как раз тут в Барнауле светлое гражданское чувство зарождалось — Тамара. И я спорить с ним не стал, мы взяли еще шампанского, а Тамаре я сказал, что остаюсь играть за «Мотор».
«Ночью перелазил через забор…»
— Вам дали от «Мотора» квартиру?
— В том-то и дело, что нет. Жил я в общежитии. Ночью перелазил через забор моторного завода и в цех, где глухонемые работали. Включал аппарат точной сварки и начинал варить вратарские маски из металлического прута. Штук десять их отработаю и иду к гальваникам, чтобы они их обработали. За две бутылки красного вина они это делали с удовольствием. Менял эти маски на клюшки. Коньки клепал всем хоккеистам, кто попросит — за две клюшки. Велосипедные шапочки шил, шипы для велосипедов делал. Бывало тренер зайдет ко мне в номер, а у меня там целый пошивочный цех. Выкройки и заготовки ловушек лежат, гора шапочек, швейная машинка и т.д. Все под «фирму» делал — не отличишь. Сейчас бы это называлось контрафактным товаром.
А тогда это был мой бизнес. Я ведь ничего не перепродавал, все делал своими руками. Если клюшки продавал, то только по госцене. На клюшках тогда цена стояла — 5 рублей.
Я первым в Барнауле начал обклеивать клюшки стеклопластиком, продлевал им «жизнь». На что уж Коля Извеков обладал сильнейшим щелчком, но и тот отмечал их прочность. «Надоела эта «мочалка», и когда же она сломается?» — говорил он. Такая клюшка на три необклеенные менялась — все команды брали. Без работы не сидел — с тренировки бегом к себе.
— Значит, экономия клюшек для «Мотора» была большая?
— Не только для «Мотора», у меня все их брали. Бывало, игрок за тренировку мог сломать по две клюшки, а то и три. А мое «изобретение» до месяца держалось, а кто только «с кистей»-бросал — их дети затем этими клюшками играли. Шучу.
— Когда вы пришли в «Мотор», то тренером был Мухин, но вскоре его убрали. Почему?
— Потому что он «полный ноль». Над ним даже молодежь смеялась, а он продолжал работать как ни в чем не бывало. Себя-то надо уважать. Ни один вопрос по команде решить не мог. Меня три месяца за «Мотор» не могли заявить, пока я сам по себе вопрос не решил. Отправил в Москву запчасти для автомобиля — заявили сразу. Это Голев мог и покойника заявить. А этот? Что он мог?
— А когда Михайлов старшим тренером стал, лучше у «Мотора» дела пошли?
— Конечно, лучше. Он игроком известным был, авторитетом пользовался большим. Укрепил команду новосибирскими игроками. Мы сразу же выиграли предсезонный турнир в Барнауле, где был довольно сильный состав участников. Уверенно играли и в чемпионате. Рядом со мной вырос хороший молодой вратарь — Володя Риб. Я почувствовал, что выросла достойная смена и решил закончить играть.
Это решение я принял в январе 1972 года. Уволился из команды, однако вскоре понял, что не наигрался. И летом 1972 года принял предложение из Березников и стал играть за «Титан» в классе «Б». Сыграли очень хорошо — вышли в финальный турнир победителей зон, который проводился в Первоуральске. И по его итогам вышли в класс «А», во вторую лигу.
Как раз 30 лет исполнилось, дочь Яна родилась, нужно было уделять больше внимания семье. Я для себя играл за барнаульский «Шинник», был главным механиком края по велосипедному спорту.
Возвращение
— А как же вы оказались вновь в «Титане», в Березниках? Насколько я помню, в том сезоне «Титан» играл на Западе.
— Интересная история получилась. Прошло два года, как я закончил играть. И вот летом 1975 года я повез молодых велосипедистов в Прохладный на соревнования, как представитель алтайской команды. И там разговорились как-то между тренерами за жизнь, и они очень удивились, что я бывший хоккеист. А один из них говорит: «А к нам в Березники в хоккейную команду «Титан» новый тренер приехал — Голев. Ты его знаешь?» Я говорю: «Знаю!» А тот не унимается: «Да ты «гонишь». И велосипед он крутит, и в хоккей играл, и у Третьяка дома был! Давай звони на спорткомплекс в Березники!» Пошли звонить. Набираю номер телефона, спрашиваю Голева. Тот как услышал меня, сразу говорит: «Приезжай! Двухкомнатную квартиру дадим, если с семьей приедешь». Я ему стал объяснять, что два года уже как серьезно не играл. А он твердо стоял на своем и уговорил.
— Значит, нужен был. Перерыв сильно сказался?
— Начинал в «Титане» я как второй вратарь: Голев как раз уехал в Москву на заявку, а второй тренер не рискнул меня поставить первым номером. Это меня раззадорило сильно. Смотрю со скамейки, как они играют с командой класса «Б» и выиграть не могут. Я этого понимать не хочу: если мы не можем обыграть такую команду, то кого мы обыграем в Западной зоне класса «А». Ребята выслушали и говорят: «Выходи! Покажи, что умеешь!» Вышел, отстоял на «ноль» и таким образом стал основным вратарем.
— Почему сразу первым не поставили?
— В «Титане» как раз Валера Яхно играл. Мы вместе учились в Новокузнецке в одной школе. Затем он в Новосибирске и Барнауле играл, меня знал хорошо. Ребята его спрашивают обо мне, а он отвечает, что, дескать, «сапожника взяли». Все смеются, а когда я стал одну игру за другой «вытаскивать», то смеяться перестали. У нас ведь Западная зона тогда приличная была — «Торпедо» (Ярославль), «Олимпия» (Кирово-Чепецк), «Кристалл» (Электросталь), «Апатитстрой» (Апатиты), «Станкостроитель» (Рязань), «Торпедо» (Минск), «Латвияс Берзс» (Рига), «Шторм» (Ленинград), «Металлург» (Череповец)… Сами поездки-то интересными, познавательными были, а игры! У меня был тогда такой подъем! Два года не играть, а затем вернуться! Все переживаешь заново, каждой минутой на площадке дорожишь! Я тогда статистику свою вел, все фиксировал: все свои промахи, все шайбы пропущенные расписывал. Это здорово помогает, дисциплинирует. Помню, что в Риге наш тренер поспорил с рижским, который сказал, что если «Титан» выиграет у них, то он с работы уйдет. Мы выиграли оба раза.
— И он ушел?
— Кто же с такой работы сам уходит? Видимо, рассчитался чем-то с Голевым. Главное — я своего тренера не подвел. Самое основное — внутренний настрой на игру, ну и физическая готовность. Бывает, что травмы мешают, а играть все равно надо. Или психологическая усталость, когда играешь без замен.
«Терминатор»
— А у вас травмы серьезные были?
— Когда я молодым в Ангарск приехал играть, то вратарская маска была редкостью. Уже вскоре я получил перелом носа. Врач команды вставил мне в пазухи носа две палки, выправил его, а на следующий день я уже играл с «Гидростроителем» (Дивногорск).
Позднее два раза голову пробивали, в Новосибирске и Риге. Ушибы от попадания шайбы я не считал за повреждения — их было великое множество. Дома разденешься — весь в «засосах», лед прикладываешь через марлю и все.
Вратари чаще получают травмы коленных суставов. «Лягушку» делаешь, а на тебя игрок падает неожиданно.
А то и два! И все — травма. Я велосипедом занимался, и это мне помогло — ноги сильные были. Такого характера травм у меня не было. Я закончил играть из-за автокатастрофы.
Мы ехали летом в ночное время на мотоцикле по трассе под Березниками. Я за рулем, а сзади мой товарищ. Возвращались с калыма, и нас ослепил фарами бульдозер, который стоял на обочине дороги. А я подумал, что кто-то на встречную полосу выехал, и вывернул руль вправо…
Под откос ушли, метров 6-7 вниз. У меня получился разрыв уретры: половой член от мочевого пузыря оторвался. Товарищ пострадал меньше. Мы мотоцикл из кювета вытащили, и я сам себя довез до больницы. Два месяца там пролежал. Весь в трубках, в катеторах.
Врачи сказали, чтобы о хоккее забыл. А как забудешь? Первую операцию сделали неудачно, сделали вторую. А как вышел из больницы, сразу же на стадион пришел, на тренировку. Желание играть было огромным. Надевал еще один пояс, чтобы прикрыть катеторы, которые из пуповины торчали, и банки капроновые, в которые моча отходила. Похож был на «терминатора». Угробить себя мог запросто, и врачи строго-настрого запретили играть в хоккей.
Я вернулся в Барнаул, стал тренировать детей в «Атланте», помогал Миневичу. Починил весь спортинвентарь, подшил ко всем ботинкам «пяточки», и ребята совершенно по-другому стали кататься, намного лучше. В 1977 году у меня родился сын — Иосиф, это после такой тяжелейшей травмы, что я получил. Видимо, помогла спортивная закалка.
Мечта всей жизни
— От спорта вы все равно не отошли?
— Для себя я уже давно решил оставить о себе память. В Березниках своими руками построил рядом с домом хоккейную коробку, в Барнауле — тоже. Когда меня попросили здесь помочь проложить санную трассу, то сумел решить этот вопрос в три дня. У меня в УМ № 1 были знакомые, они и выделили экскаватор. И с его помощью мы проложили, можно сказать, за символические деньги новую санную трассу в парке «Юбилейном».
А спортом продолжаю заниматься. Зимой — хоккеем, летом — велосипедным спортом среди ветеранов. В 2005 году участвовал в ветеранских гонках в Новосибирске, Кемерове и Павлодаре.
В веломарафоне «Экстрим» проехал 265 км от Семинского перевала до Бийска, везде занимал призовые места. Значит, еще есть «порох в пороховницах». Занимаюсь с внуком — Даниилом, он 1992 года рождения, тоже вратарь «Мотора». Все будет зависеть от его характера, а данные у него есть.
Летом 2007 года Александру Леонидовичу исполняется 65 лет. Он по-прежнему бодр, энергичен, Инициативен, полон творческих планов. То, что он задумывает, постепенно добивается.
Но есть у него одна огромная хоккейная мечта, которую реализовать по-настоящему трудно. Мечтает Васильев побывать на родине хоккея — в Канаде. Увидеть собственными глазами ледовые арены и залы хоккейной славы в Монреале и Торонто. Пожелаем ему осуществления этой мечты, ведь Александр Леонидович этого заслуживает.
Материал посвящен 70-летию образования Алтайского края.
