Олег Качесов один из немногих воспитанников барнаульского хоккея, кому удалось поиграть на самом высшем уровне — в хоккейной Суперлиге России. Выделялся завидным выбором позиции, сильным броском, жесткостью в отборе шайбы. Мастер спорта России (1992 г.), «праворукий» защитник, заметно помог становлению алтайского хоккея в 80-х годах, омского «Авангарда» и тюменского «Рубина» — в 90-х. Руководил хоккейными школами Омска и Новосибирска, сейчас работает директором ДЮСШ тюменского «Газовика».
Олег Викторович Качесов. Родился 20 ноября 1965 года в Барнауле. Хоккеем начал заниматься с 11 лет в «Моторе» у тренера Анатолия Адреевича Бирюкова.
С 16 лет стал играть в команде мастеров барнаульского «Мотора» (1982-1987 гг., всего шесть неполных сезонов, 18 шайб).
Два с половиной сезона отыграл в команде Первой лиги СССР — новосибирском СКА (1988-1990 гг.), один сезон в новосибирской «Сибири» (1990-1991 гг.), четыре (1991-1995 гг.) — в омском «Авангарде», два (1995-1997 гг.) — в тюменском «Рубине».
Олег Качесов
— Олег, чем тебе интересен был хоккей, когда ты в него пришел?
— До этого я занимался фигурным катанием, и когда пришел в «Мотор», то особых проблем с катанием у меня не было.
Начинал играть нападающим, но затем переквалифицировался в защитника, когда меня «бросили» в самое пекло: играть за команду мастеров «Мотора», в котором к осени 1982 года осталось шесть игроков. Приходилось учиться потихоньку по ходу чемпионата.
Мне все было интересно с познавательной точки зрения: и города разные, и команды, и болельщики по-разному поддерживают свои команды, и тренеры по-разному тренируют.
— То, чем вы, все молодые хоккеисты, занимались в ДЮСШ, сильно отличалось от тренировок в команде мастеров?
— Даже трудно сравнивать. Учились по ходу, кто как мог. Тренером у нас в команде тогда был Лев Феоктистович Халаичев из Горького.
Каждая игра учит
— С чем пришлось столкнуться?
— На том этапе, когда учишься настоящему хоккею, чем сильнее соперник — тем интереснее против него играть. Самое главное не бояться ничего и никого, главное — характер, а остальное получится со временем.
Неважно с кем было играть, в каком турнире. Запомнился турнир за право остаться играть во Второй лиге. Играли в Архангельске, где сумели занять первое место. Молодые были, допускали много ошибок, много их исправляли.
— Были ли у тебя поучительные моменты?
— Каждая игра должна чему-то научить. Мне лет 18 было, и как-то в Альметьевске я решил продолжить атаку в средней зоне, помочь своим нападающим, хотя нужно было просто прижать шайбу к борту. Закончилась эта моя «помощь» голом в наши ворота.
Есть такие рациональные вещи, которые нужно просто выполнять. Они должны анализироваться и выполняться иногда и автоматически. Этот юношеский задор нужно в себе останавливать.
— Но ведь хочется сыграть интереснее!
— Вот-вот. А старшие товарищи должны постоянно подсказывать, и если надо, то и «останавливать»!
На мой взгляд, в любом решении все-таки должна присутствовать мысль, хотя есть вещи, которые выполняются на «уровне спинного мозга».
Хорошая тренировочная работа — это залог спортивного роста игрока. Если он тщательно анализирует сделанное им на тренировке или в игре и пытается в дальнейшем исправлять свои ошибки, то рано или поздно прогресс в игре такого игрока обязательно будет. Нужно терпение и самого спортсмена, и его тренера.
Сначала — мысль!
— И все-таки, характер в хоккее первичен или мысль?
— Однозначно — мысль, но без характера она будет труслива. Все мысли будут направлены на самосохранение, на подыгрыш шайбы без силовой борьбы.
Если кто-то хочет играть в хоккей, то по-большому счету должен всегда включать мысль и анализ должен быть всегда, при любой ошибке.
То есть, в тренировочном режиме ты должен собственно также отдаваться игровому эпизоду, как и в календарной игре, так как все эти моменты все равно переносятся в игру.
Встречается множество стереотипных ситуаций, которые мозг считывает в доли секунды в подавляющем большинстве правильно.
Еще не успел даже и толком, как следует, подумать над решением, а уже все сделал правильно. Это называется игровым опытом.
— Кто тебе импонировал по игре в обороне?
— Смотря с кем сравнивать. Много в то время людей играли очень здорово.
Кумиров у меня не было, но наблюдать и учиться было у кого. Сергей Сорокин, Дмитрий Юшкевич, Александр Карповцев, Дарюс Каспарайтис, Александр Юдин из московского «Динамо», позднее — динамовцы Сергей Вышедкевич, Дмитрий Рябыкин, Алексей Трощинский, Евгений Грибко; из «Трактора» — Денис Цыгуров, Сергей Тертышный, Валерий Никулин; из «Лады» — Олег Бурлуцкий, с которым в «Авангарде» играл, Олег Кофтун, Рафик Якубов и др. Какой смысл перечислять?
Их было очень много, пока ворота в НХЛ широко не распахнулись. Затем уже у каждого молодого игрока из Суперлиги был свой шанс.
— Под чьим руководством тебе интереснее всего было заниматься?
— У каждого своя специфика. И сейчас оценивать работу тренера, не поработав на его уровне, не побывав в его «шкуре», в тех жизненных и турнирных ситуациях, я считаю было бы неправильным действием.
Отдать должное
— Леонид Георгиевич Киселев, пришедший в свое время в барнаульский «Мотор», в непростое для него время, на ваших глазах затеял невиданную для Барнаула «перестройку»…
— Ему нужно отдать должное, он — хороший организатор, умеющий направить работу в команде в нужное русло, а где надо, то и заставить работать. Результатов определенных «Мотор» при нем добился, видимо, потому что все игроки работали должным образом.
При нем команда в первый же год с одиннадцатого места перебралась на второе, а следующие два года была третьей в зоне и также играла в переходных турнирах.
Я очень старался, и, наверное, поэтому Киселев пригласил играть меня со временем в свою команду — омский «Авангард», когда он играл в Высшей лиге (нынешней Суперлиге).
— То есть, он изначально в тебе не сомневался?
— Мне сложно сказать, но доверял он мне много, так как я часто играл против первых составов самых сильных команд.
— А в «Моторе» с кем тебе чаще всего приходилось играть в одной паре защитников?
— Со всеми играл. С Юрой Сердитовым, Сергеем Лапердиным, Сергеем Горбуновым, Виктором Степанцом. Они многому меня научили.
Старшие товарищи они для этого и нужны. Всегда объяснят, всегда придут на помощь. У них не только игрового опыта было больше, но и жизненного тоже. Я каждому из них благодарен.
— Как ты оказался в новосибирском СКА?
— За Уралом были две армейские команды мастеров-шайбистов — Хабаровска и Новосибирска. Так получилось, что из нашего 1965 года рождения по-настоящему заиграли только Валерий Доброумов и я.
Меня призвали в Новосибирск, Валеру — в Хабаровск. После окончания пединститута.
Новосибирцы тогда были очень приличной, по меркам Второй лиги, командой и к новому 1988 году как раз вышли в переходный турнир за право играть в Первой лиге.
В новосибирской команде в то время были собраны хорошо образованные, в хоккейном плане, ребята из Усть-Каменогорска, Ангарска, Омска. И вообще команда на тот момент хорошая была: мы «Сибирь» даже обыгрывали в товарищеских матчах.
Вышли мы тогда в Первую лигу и играли в ней довольно удачно. Игорь Латышев, Костя Шафранов, Андрей Тарасенко были тогда у армейцев Новосибирска настоящими лидерами.
Рядом с ними набирался хоккейного ума-разума и я. Мне там нравилось играть, команда решала серьезные задачи, и я решил остаться на сверхсрочную службу, чтобы продолжать играть в СКА. В планах руководства клуба была и постройка Ледового Дворца спорта.
Эмоции захлестывали
— В первый же год своих выступлений в Первой лиге ты набрал более 100 минут штрафного времени, став чуть ли не самым грубым защитником в лиге. Почему?
— Не хватало опыта выступлений на этом уровне, иногда и эмоции захлестывали. Учился их сдерживать на скамейке оштрафованных.
За два с половиной сезона, проведенных в СКА, научился многому. У армейцев были далеко идущие планы, неплохие условия, но ситуация исторически изменилась и к началу 90-х годов команду перестали финансировать.
Нужно было кормить семью и увольняться из армии. Так я оказался в новосибирской «Сибири», чей игровой класс был еще выше. Основной парой защитников там были Николай Текутьев и Евгений Тютиков, которого считаю одним из лучших защитников в Первой лиге того времени. В атаке выделялись тогда Владимир Громилин, Игорь Ульшин, Игорь Храмцов и Игорь Латышев.
Заняли мы тогда в Восточной зоне Первой лиги третье место вслед за «Ладой» и хабаровским СКА. В переходном же турнире за выход в Высшую лигу сыграли неудачно (12 место из 15). Но меня после этого сезона пригласили в омский «Авангард». И летом 1991 года я приехал в Омск.
Омская команда только что вышла в Высшую лигу. Киселев очень сильно обновил команду, добавив в нее как опытных игроков, так и молодых, перспективных.
Сыграли достаточно удачно, заняв, на тот период времени, самое высокое место за всю историю омского хоккея — двенадцатое. Выиграли вместе с «Ладой» переходный турнир и остались в Высшей лиге. Всему основному составу были присвоены звания «Мастер спорта России». Так я стал мастером.
— Тебе приходилось играть против самых авторитетных нападающих России того времени. Против кого тебе было играть наиболее трудно?
— Ко всем требовалось внимание. Боязни у меня тогда особой не было. Все-таки уже 26 лет было, когда я в Высшей лиге дебютировал.
Причем, повторюсь, я играл в командах, которые не были поставщиками очков. 80% игроков из новосибирского СКА затем успешно играли в Суперлиге, причем на ведущих ролях. «Сибирь» — тоже команда известная.
А «Авангард» год от года становился все сильнее и сильнее. Я там отыграл четыре года, а затем еще два года в Тюмени за «Рубин». Тоже команда была приличная, играла в Суперлиге. Там я уже доигрывал свой хоккейный век.
Кто хозяин?
— Что самое главное в игре защитника?
— Самое главное для защитника — это «отсечь» нападающего от шайбы, отсоединить его от нее. В таких случаях приходится в интересах команды действовать и быстро, и жестко. Нужно сразу нападающему дать понять, что хозяином положения он в моей зоне обороны не будет.
— Какие-то сезоны запомнились особо?
— Во второй год выступлений за «Рубин» было видно по игре, что наша команда способна на многое. В 1996-1997 годах мы довольно часто «обижали» признанных грандов.
Обыгрывали и «Ладу», и «Магнитку», и «Авангард», и «Салават Юлаев», и «Трактор». Помню, в плей-офф после того, как выбили из него «Крылышек», попали опять на «Ладу» и выиграли у нее первый матч! Затем «Лада» все равно нас обыграла и вышла в финал, где уступила Ярославлю. Но сезон запомнился.
— А самые памятные матчи?
— Запоминаются разные, которые иногда и забыть побыстрее хочется. Запомнился гол, забитый в ворота «Бинокора» сильным броском от синей линии. Перед переходным турниром, когда удалось сравнять счет — 5:5. Очень важная шайба была, народу полный зал…
Тогда я за «Мотор» играл. Да и вратарь у них удачно играл, хотя и пять шайб пропустил. Запомнился нереализованный буллит в ворота красноярского «Сокола», тоже в Барнауле, в третьем периоде при счете 2:2. Вроде все правильно делал, а снег помешал: нарезали уже к тому времени много. Но затем Витя Степанец все равно забросил победную шайбу.
— Тебе доверяли исполнять буллиты?
— Были моменты и в Омске, когда играл за «Авангард». Наверное, потому что хват клюшки у меня «правый», неудобный для вратарей.
— Что тебе хотелось бы изменить в твоей игре, если бы вернуть время назад?
— Конечно, хотелось бы быть получше в начале атаки, в ее организации. И даже не сам первый пас хотелось бы улучшить, а быстрее находить интересное решение в развитии атаки.
— По душе ли тебе была жесткая игра?
— Это неотъемлемая часть игры защитника. Приходилось и за себя постоять, но первым никогда не начинал играть грубо. Уступать — не уступал. Провоцировать — не было у меня такой наклонности.
Я по характеру — другой человек. Cпокойный, миролюбивый. Но это за площадкой, а на площадке приходится быть совершенно другим человеком. Площадка выставляет определенные требования, от которых и отказаться нельзя и уступить невозможно.
Не уступать!
— Бывает, что это заканчивается травмой…
— Травмы бывают всякие. Самую неприятную я получил в 20 лет, в Барнауле. Неудачное столкновение, и получилась травма коленной чашечки. Сделали снимок ноги, поставили изначально неправильный диагноз и, естественно, что и лечили не от того. Сделали одну операцию, затем вторую, но лучше не становилось.
Помучился я изрядно, но затем в горбольнице мне попался очень хороший врач, который просто на ощупь определил в чем причина боли. Без всякого снимка. И дела пошли на поправку.
— А в чем тебе видится причина травмы?
— Защитная форма в «Моторе» тогда была низкого качества. Может, сэкономили на ней, может быть, достать не смогли где-нибудь качественную. Результат — высокий травматизм.
Наша отечественная «защитка» тогда была нижайшего уровня. Правда, в большом хоккее переломов и сильных ушибов все равно не избежать.
Все время думать!
— Уровень игры клубов Первой лиги был значительно ниже, чем в Суперлиге?
— Ощущался, так скажем. В Суперлиге шайба быстрее перемещается от игрока к игроку, мышление более нестандартное, ходы интереснее.
Все время приходится думать. Пришлось поиграть против самых-самых, которые были первой «волной», что ушла за океан, в НХЛ.
Затем пришлось против них играть, когда наступил у них первый локаут в НХЛ, и они вернулись в Россию. Конечно, это были очень большие мастера. Например, мне запомнились Ковалев и Коваленко, когда они за «Ладу» играли.
— Какие воспоминания об игре в «Рубине»?
— Самые хорошие. Запомнились матчи плей-офф с ярославским «Локомотивом». Причем мы им проиграли первую игру дома, и мало кто думал, что мы их можем обыграть еще два раза, но мы их обыграли. И не заезжая домой, сразу же поехали в Москву, где нас поджидал «Спартак».
И с ним сыграли удачно, прошли и его. Было непривычно смотреть друг на друга: команда, чтобы не растерять «фарт», не брилась много дней подряд, заросла щетиной, но удача шла все время рядом с нами.
Может быть, это происходило, потому что мы играли спокойно, от нас никто ничего не требовал, не «напрягал». Нам самим было интересно: на что мы можем замахнуться?
— Если результат не давит, это большое дело?
— Очень большое. Бывает, что результат и «придавливает». Во всяком случае, отрицательного это приносит больше, нежели ты готовишься к игре спокойно.
Дома в Тюмени московское «Динамо» «развалили» со счетом 7:1, ну просто без всяких вопросов. Для них это было шоком. Тогда главный тренер москвичей Владимир Голубович в интервью очень хорошо сказал, что пижонство в хоккее нужно наказывать.
Они думали, что возьмут нас легко, а «получили по полной программе». Ответные игры они у нас в Москве обе выиграли. Можно сказать, «при помощи и поддержке», буквально вымучили, и чего-то яркого, а тем более чемпионского, они в тех играх не показали, хотя в дальнейшем и стали чемпионами.
— Все-таки тогда вы всей командой играли не за такие деньги, которые сейчас хоккеисты получают в Суперлиге?
— Конечно, сравнение будет не в пользу 90-х годов. Но что-то мы все равно приносили домой.
Я рад за нынешнее поколение хоккеистов, имеющих хорошие финансовые возможности. Потому как молодость — это средство обеспечить старость. И не каждому суждено до конца дней своих работать в команде мастеров Суперлиги или Высшей лиги.
Очень много сил и здоровья отдается хоккею в молодости, и существенная компенсация обязательно должна быть. Хорошо, когда деньги при тебе остаются, есть голова при них и образование, а главное — семья и любимая работа.
Благодарен хоккею
— Чем ты еще благодарен хоккею?
— Полученной возможностью увидеть мир своими глазами. Мне очень запомнилась первая же зарубежная поездка с «Мотором» в КНДР. Мы как будто вернулись в СССР 30-х годов!
Огромный трудовой энтузиазм! На работу, как на праздник! Работают в поле — там у них прямо в поле колышется красный флаг! Колоннами, с флагами, радостные идут на работу! Чуть ли не стахановское движение!
На стройках людей просто великое множество, все кишит, кипит в работе! Один за черенок лопаты держится, а двое ее за веревки тянут! Втроем работают одной лопатой, как приличный экскаватор!
Это было осенью 1986 года. Шикарный Дворец спорта, прозрачные пластиковые борта… Все это меня потрясло, потому что видел я это все впервые. Как же мне не быть за это благодарным хоккею?
-Как относились тогда, в 1986 году, корейцы к русским хоккеистам?
— Замечательно, как к друзьям. И в то же время очень внимательно, чтобы мы не наделали там глупостей.
Хоккей в то время в Северной Корее только начинал развиваться. Команды были слабые, национальная сборная КНДР была посильнее, но мы ее обыграли тоже без проблем.
И вот они нас везде возили, все показывали, пытались удивить своими трудовыми успехами. И надо сказать, что это им удалось в полной мере.
Как раз к ним приезжал из ГДР председатель компартии Эрих Хонеккер. Его встречали в Пхеньяне на Центральном стадионе имени Ким Ир Сена 90 тысяч корейцев.
Полная чаша людей, все с флажками, все делают по команде, вся эта масса в многоцветье флагов движется — зрелище потрясающее!
У них если памятник Ким Ир Сену, то обязательно огромный, из белого мрамора, золотыми буквами что-то написано. Поклонение ему самое естественное — бог, не иначе. Я туда фотоаппарат возил, все снимал, что мне, казалось, тогда интересным. Плотину, другую сторону от памятника героям революции, где виднелась резиденция Ким Ир Сена…
Я грешным делом пристроился и снял, хотя не разрешалось. Никто меня не остановил, никто ничего не сказал, хотя все я сделал незаметно для всех, как мне тогда казалось.
Искушение было велико, и я не удержался. В дальнейшем я старался не оставлять свою сумку с фотоаппаратом нигде, даже в гостиничном номере. Но не уследил… Эту пленку у меня похитили, когда и где — я не заметил…
— Благодаря хоккею, в каких странах ты еще был?
— Китай, Швеция, Финляндия, Германия. На восстановительных сборах с командой был в Эмиратах, Турции.
— Если сравнивать уровень развития хоккея в России и в скандинавских странах, то в чем различие?
— Там в каждом поселке на две тысячи населения есть Дворец спорта с искусственным льдом, и не с одним. Это доступно для них, при их-то достатке. Сейчас мы в этом им очень сильно уступаем. Просто катастрофически…
Фундамент
— А раньше почему не уступали, ведь искусственные катки у них были и тогда? Не так много, как сейчас, но у нас-то их было десятка два на всю страну…
— У нас тогда при каждом ЖЭКе были хоккейные коробки. Хорошие или плохие они были — это отдельная тема, но они были, и кто хотел заниматься на них, тот за ними и ухаживал.
На тренировке в «Моторе» полтора часа катались, да после тренировки, у себя во дворе, еще три часа. Вот так закладывался фундамент на всю спортивную жизнь.
Пусть тогда не было экипированных команд, недостаточное количество соревнований, но можно было кататься и кататься.
А сейчас дети тренируются во Дворце, а домой через час занятий приходят, а кататься негде: гаражи, погреба, скамеек наделали, чтобы можно было сидеть и пиво пить. А чтобы в хоккей, а тем более в футбол поиграть, — места нет.
Мелочей не бывает
— В 90-ых годах, когда ты играл в Суперлиге, одним из российских суперклубов было московское «Динамо», а еще раньше крепкие позиции были у «Спартака», ЦСКА и «Крыльев». Чем отличались игроки этих клубов, в первую очередь, от остальных?
— У всех у них было хорошее катание, много было ярких индивидуально сильных хоккеистов. Связано это было, я считаю, с тем, что они на ранней стадии умело «уводили» из всех регионов, в хоккейном плане, интересных мальчишек.
Москва всегда собирала всех в своих интересах и сборных команд России, конечно.
Она — законодательница хоккейной моды, она решает все. Самые великие хоккейные специалисты живут в Москве. Там лучшие базы для подготовки, инфраструктура, возможности финансовые. Если заниматься хоккеем по большому счету, то мелочей быть не может. И это правильно.
— Выходит, в Барнауле достичь чего-то по-большому счету невозможно. Всех игроков, прошедших барнаульские школы хоккея и игравших в Суперлиге, можно пересчитать по пальцам: Андрей Соловьев, Дмитрий Горенко, Олег Качесов, Михаил Якубов, Евгений Чечин, Алексей Черепанов, Виктор Другов…
— К сожалению, это так. Это связано с тем, что вовремя уехали. Не уехали бы — играли бы здесь. При всей самоотдаче и любви к хоккею шансы вырасти в настоящего мастера ограничены.
Спорт состоит из многих составляющих, без которых никак нельзя построить настоящий клуб, который бы растил качественный резерв и его бы никуда из клуба не «увели». Барнаул по своим финансовым возможностям — не Омск и не Новосибирск, а тем более, не Москва…
— А Тюмень, где ты играл в Суперлиге?
— На тот момент там была хорошая финансовая база, были люди, заинтересованные в том, чтобы в Тюмени была команда Суперлиги.
Пока все это было, находились возможности комплектовать команду профессиональными игроками, содержать их. Поэтому мы и играли в группе сильнейших из 12-14 команд, а ЦСКА, «Крылья Советов», «Химик», Новокузнецк, Новосибирск и Челябинск туда попасть не могли, хотя у них и хоккейные традиции повыше, наверное, чем в Тюмени были.
У нас была опытная команда без особых «звезд». Шастин, Хаев, Валиуллин, Елаков, Латышев, Бабенко, Дякив…
Дошли до полуфинала Кубка МХЛ. В том сезоне прыгнули выше головы, но ведь каждый раз выше головы не прыгнешь.
И тем не менее, на следующий год два раза обыграли за сезон «Ладу» — обладателя Кубка Европы, два раза — «Магнитку»! И вновь в своей группе попали в восьмерку и в плей-офф.
За счет максимальной самоотдачи, предельной мобилизации в каждом матче, ответственности перед своим зрителем.
Смена
— У тебя двое сыновей…
— Да, младший — Олег — 2000 года рождения, а старший Дмитрий — 1987 года рождения. Он играет в хоккей серьезно, трехкратный чемпион России по своему возрасту. Три медали — такое я себе и представить не мог, когда мне было столько же лет. Он играл в Омске, Новосибирске, а сейчас играет за «Газовик» в Тюмени нападающим. Играет в Высшей лиге.
— Это объяснимо. У Дмитрия всегда был пример отца-хоккеиста, добившегося тоже определенных вершин. Ему было легче…
— Да, отец у меня не был хоккеистом и из жизни ушел рано. Воспитывался я в «неполной» семье, и те трудности, которые выпали на мою долю, я бы не хотел обсуждать. То, чего я добился, я рад, что добился сам. Потеря отца меня мобилизовала в дальнейшем и не давала расслабляться. Помощи ждать было не от кого, и удовлетворение от этого есть, что по большому счету, ни я, ни мне, никто ничего не должен.
— Где тебе было интереснее всего играть?
— В Лужниках. Это стадион, где всего столько и до меня было! С ним связана вся история нашего хоккея. Получается, что и я каким-то «боком» тоже причастен к этому. Определенный трепет, душевный бальзам вырабатывались. Становишься соучастником чего-то особенного. Ведь здесь играли великие хоккеисты!
Время, вперед!
— Ты в Барнауле не был уже давно. Что-нибудь изменилось?
— Как будто остановилось время. Тот же Дворец, что и 20-30 лет назад. Наверное, и 40 лет назад он был таким же.
Но все равно время идет вперед, что-то и в Барнауле произошло. Правда, у меня свое мнение на развитие хоккея на местах.
Я считаю, что начинать надо не со школы, а, наоборот, с команды. Будет добротная команда, на которую будет битком забит зал, будет и интерес к хоккею со стороны детей. Будет наглядный пример, будет чему учить.
Моему сыну старшему повезло, что на его глазах выросла такая великая омская команда. Поэтому и ему удалось чего-то достичь. Если ребенок не видит высокого хоккейного уровня, то как он может чему-то научиться? Это все настолько взаимосвязано! Должны быть люди, которые знают свое дело досконально.
В Омске когда-то была средняя команда, на уровне барнаульской, иногда и ниже, а иногда — выше. Школа была средняя. Но пришел Киселев и сделал сначала команду, а затем и школу, когда в Омске появился интерес к хоккею.
Здесь сыграл роль человеческий фактор, великий энтузиазм великого организатора. И когда-нибудь Киселеву все-таки поставят памятник в Омске. Он его заслужил честно.
Мне приятно, что я тоже был соучастником тех событий, отыграл четыре года в Омске, а затем с группой игроков приехал в Тюмень, чтобы помочь омскому тренеру Александру Константиновичу Кузьмину добиться вместе с командой невиданного досель успеха.
— Сейчас наблюдается повышенный интерес к хоккею в Омске, Новосибирске, Хабаровске, Новокузнецке…
— Правильно. Потому что там созданы хорошие команды, а не наоборот, школы. Но во всех городах существует проблема набора в хоккейные секции. Берут всех подряд, когда раньше брали только самых лучших.
Это проблема — дети приходят недостаточно физически развиты, недостаточно координированы, потому что у них стало меньше возможностей играть во дворах в подвижные игры. Появились совершенно другие интересы.
— Твое отношение к термину — «спартаковский дух», не надуманный ли это термин?
— Это, наверное, когда коллектив объединен одной идеей, традициями. Можно было сказать это и о том «Рубине». Та команда сильна была духом, и не одну победу мы одержали именно потому, что хотели этого больше, чем соперник.
Сохранилась бы та команда, то я думаю, сохранились бы и традиции, или появились бы. Все-таки это дело не одного и не двух сезонов.
— Ты доволен своей спортивной судьбой?
— Грех жаловаться: те условия, в которых начинал заниматься я, не идут ни в какое сравнение с нынешними.
Я переходил из команды в команду, и мне всегда это было интересно. Я повышал свой уровень, и каждый раз это был некий творческий шаг, взаимополезный, позволяющий жить хоккеем.
