В середине 50-х сильнейшей барнаульской футбольной командой считался «Авангард», двукратный обладатель Кубка края и вице-чемпион края 1956 года. Фамилии его игроков -Петра Попова, Владимира Жучкова, Владимира Говялиса, Георгия Шумакова, Александра Немировского и других были в болельщицкой среде на слуху.
Николай Федорович Савелов
Родился 13 апреля 1928 года в Орловской области, в селе Русский бор. В Барнауле с осени 1941 года. До эвакуации жил и учился в г. Дедовске Московской области. Играл в барнаульских футбольных командах «Авангард» (1949, 1955-1957 гг.), «Мотор» (1958-1961 гг.) правым крайним защитником. Долгие годы работал мастером и старшим мастером на Алтайском моторном заводе.
Трудно в то время было представить команду котельщиков «Авангард» и без его правого крайнего защитника Николая Савелова, неутомимого и быстрого, игравшего практически без замен. Он входил в ту знаменитую сборную края, что участвовала в отборочных матчах I Спартакиады народов РСФСР 1956 года. Готовился к участию в Первенстве страны в 1957 году в составе первой нашей команды мастеров — «Урожае». Однако в контрольном апрельском матче с алмаатинским «Кайратом» получил серьезную травму ноги и уступил свою позицию динамовцу Ивану Мягких.
Николай Федорович жив и здоров, в свои 82 года он не утратил жизнерадостности и бодрости духа, прекрасной памяти. По-прежнему любит заниматься своими голубями, любовь к которым сохранил с предвоенных лет.
Сколько лет прошло, а он помнит многие события своей жизни 60-70-летней давности, свою знаменитую на весь край футбольную команду, друзей-футболистов, многих из которых уже давно нет.
Благодарная память Николая Савелова возвращает нас в те годы, когда спортивной журналистики, к сожалению, еще не было, поэтому и сведения в краевой прессе тех лет отрывочны и неполны, тем ценнее воспоминания ветерана алтайского футбола.
Так распорядилась судьба
— До войны я жил и учился в Подмосковье, в небольшом текстильном городке Дедовске. Как и все мальчишки любил играть в войну, футбол и гонять голубей. У меня была своя голубятня, несколько пар голубей.
В Дедовске в то время имелась хорошая футбольная команда, и мы все, пацаны, ходили смотреть, как играют наши любимцы. Однажды к нам в город приехала испанская команда. Уж и не знаю, что это была за команда, но ее игра нас поразила. Не столько ее футболисты бегали, сколько «бегал» у них мяч. Они довольно спокойно переиграли наших кумиров, как говорится, без «шума и пыли». Раскатывали мяч, как хотели, и не били его вперед, сколько было сил, а даже защитники подключались к атакам и играли с мячом очень ловко.
Тогда мы и поняли, что есть другой футбол, совсем не такой, какой привыкли видеть мы. Этот момент переосмысления я считаю своей отправной точкой в настоящий мир футбола, которым мне посчастливилось заниматься долгие годы.
Но началась война и лишила нас всего, что у нас было. Отняла отцов, состарила матерей, выгнала из родных мест. В Дедовске мы жили вместе с Говялисами на улице Главной, вместе ходили в школу, вместе играли в футбол. Вместе затем в Барнауле играли в одной команде. Так распорядилась судьба.
А тогда осенью 1941 года немцы подошли уже настолько близко к Москве, что стало понятно, что оккупации не избежать. Все вещи, что можно было продать или обменять на еду, мы уже отдали. До Москвы было 35 км, немецкие самолеты летали над Дедовском уже внаглую. Наши воинские части, отступавшие и потрепанные на фронте, находили для себя приют в нашей школе, где переформировывались и опять уходили навстречу врагу на фронт.
Мы жили, что называется, на мешках, хлеба в магазинах уже не было и по карточкам его не давали. На руки выдавали пшеницей, надвигался голод. Мать, уходя на работу на ткацкую фабрику Гучкова (фабриканта, построившего там ткацкие фабрики еще до революции. -Прим. В.Л.), строго — настрого наказывала, чтобы я был более внимателен и если люди куда-то толпой пойдут, то тоже брал свой мешок и присоединялся к ним, чтобы не потерялся.
Немец был уже на подходе. Появились беженцы, у которых сожгли дома. Нас грузили вместе с рабочими фабрики в два эшелона, вместе с оборудованием. Что было стратегически важно, подорвали даже телеграфные столбы.
В Москве была страшная паника, население спешно эвакуировалось. С продовольствием было совсем туго.
Нам повезло, мы проскочили опасный участок дороги, где постоянно по эшелонам работала немецкая авиация. Видели разбомбленные воинские и гражданские железнодорожные составы, а навстречу нам в пути постоянно попадались свежие воинские эшелоны, идущие под Москву из Сибири и Дальнего Востока. Мы их всех пропускали и поэтому до Барнаула добирались целый месяц.
Говорят, Москву удалось отстоять только благодаря сибирякам. Сибирские дивизии уже были экипированы по-зимнему и как дали немцу под Москвой, что он свой наступательный пыл и блицкриг поумерил.
Всю войну работал
Когда мы приехали в Барнаул, была уже настоящая зима. Сгрузили нас на выемке, где сейчас радиозавод, а наверху был военный госпиталь. Расселяли нас по частным домам. Военный заходил в дом и спрашивал: «Сколько здесь живет? Четверо? Значит койку еще одну можно поставить!» И давал указание -ставить! Как ставили? Два «козла», четыре доски: и топчан готов. Солома вон там, набивай в матрац и все — располагайся. Мать стала ходить на работу на меланжевый комбинат вместе со всеми эвакуированными из Дедовска специалистами. Какие-то вещи мы обменяли на еду в соседних деревнях.
А в 1942 году меня в 14 лет взяли в трест «Стройгаз», эвакуированный из Горького, на работу конюхом. Вместе с лошадьми ел жмых. Это прессованные семечки с кожурой. Припрятывал и таскал его понемногу домой на 5-й стройучасток. Так зиму и прожили, летом стало попроще, когда трава подросла. Суп из крапивы не ели? Приходилось и его, но в основном сибиряков ведь картошка спасала. Садили ее, где только место было. А когда немного подрос, то меня взяли на работу на котельный завод в модельный цех. Там я научился разбираться в чертежах, получил азы производства. Поступил работать слесарем на «Трансмаш», тогда он 77 заводом назывался.
Футболисты были кумирами
Заводская команда «Дзержинец» считалась в послевоенное время лучшей из заводских. В 1947 году была чемпионкой края, играла в Первенстве РСФСР. Попасть в нее -мечта любого молодого трансмашевца. Футболисты были кумирами, их знали и уважали не только за игру, они и трудились ударно, были примером для молодежи. Юрий Мартынов, Сергей Кладько, Жора Туманов, Сергей Лукинов, Вася Юношев, Женя Кныш, Ричард Зандер… Это — люди — легенды того времени. Их любили, на них ходили посмотреть на стадион. Мы, более молодое поколение, играли во вторых командах, набирались умения и игровой сноровки.
В 1950 году меня призвали в армию и я четыре года служил в Германии в 229 воздушной армии. Вот там-то я по-настоящему приобщился к футболу, где он был в большом почете. Играл нападающим, любил забивать голы. В летных частях с дисциплиной все равно проще, чем в строевых. Время на футбол было. Играли между воинскими частями, и четыре года пролетели быстро и интересно.
«Эсэсовцы»
Служил я старшим авиационным механиком, получал 275 немецких марок, а 275 рублей еще мне переводили на сберегательную книжку. Так что какие-то накопления получились.
У меня в армии была голубятня, почтовые голуби, завел щенка немецкой овчарки. Отличный пес получился, красавец. Но перед демобилизацией у меня его забрали, сказали: «В Союз везти не положено, остается служить вместо тебя». Думаю, что кто-то из офицеров себе забрал. А вот голубей, десять штук, «эсэсовцев», я с собой из Германии в Барнаул привез. Здесь такого чуда отродясь не видели, с меня начались. Сейчас они «выставочными немцами» называются. Сделал для них мешочки, уложил в них, и в дембельский чемодан, в котором дырки насверлил, чтобы не задохнулись. Они у меня там, как куколки лежали. Боялся только, что на границе их отберут, но обошлось.
В Бресте всех дембелей из вагонов выгнали, а солдат с собаками запустили для проверки. Но собаки, видимо, на поиск птицы не обучены были, не нашли. Под Москвой голуби были уже совсем слабые: их же поить и кормить надо, но в Москве было время и я их выпускал из мешков. В Барнаул вернулся в октябре 1954 года вместе со всеми голубями. Тут они произвели фурор, от них пошла поросль и своя порода. Разномастная: были и бурые, желтые. Всякие.
Вторая любовь
В Москве на Таганке есть Калитниковский рынок, там птицы разной, какой только нет! Я не удержался и купил пять «почтарей», для обновления крови голубям, чтобы они «повеселее» были, и привез в Барнаул. Голубями занимаюсь и сейчас, у меня несколько пар шалевых голубей желтого цвета, но бывают и черные, и красные, разные. Но мне по душе почему-то — желтые. Очень красивые. Они не летают, а важно так ходят. Им незачем летать, они понимают, что очень красивые. Наблюдать за ними — большое удовольствие. Это моя вторая любовь после футбола.
Где бы я не бывал, всегда старался купить и привезти в Барнаул разных пород красивых голубей. В Алма-Ате подсмотрел голубя — «столбовика», обладавшего великолепными летными данными. С места поднимается за счет хлопанья крыльев на вертикальный взлет и после круга уходит вверх на невидимую высоту- в «точку», и не видно даже. Возвращается аж часа через три полета! А когда садится, то у клюва — иней! Вот на какую высоту поднимается!
Купил, привез его домой, но так высоко он у нас уже не летал. Все так же делает — и крыльями бьет, и крутит, а так высоко подняться не может: видимо, наш воздух для него более суровый, чем в Алма-Ате.
В Джамбуле видел «косача», а по-московски он называется «галкой-белокрылой». Так, что он делал! Все рты в Барнауле открывали.
Мощная птица, через полтора метра взлета от крыши «била» крыльями, как из пулемета, и уходила в «точку». Этого голубя я привез домой вместе с голубкой, они уже в паре были. Разбивать пару нежелательно, поэтому купил обоих, хотя голубка мне была неинтересна: и не «била» так, как он, и летала слабовато.
Все голуби разные, и не только окрасом, породой, но даже по-разному воркуют. Настоящий голубятник с закрытыми глазами определит птицу по воркованию, как можно определить автомобиль по работе его двигателя.
Настоящий голубевод — это, прежде всего, селекционер с большой буквы. Он интуитивно чувствует, какому голубю подойдет та или иная голубка, чтобы вывести такую породу, какая ему будет нужна. Хочет, чтобы голуби у него «пошли» в голубку, нужен такой-то голубь, а желает, чтобы потомство пошло в голубя — другой. Это целая наука и не каждому это дано понять.
Обманчиво мнение, что все можно сделать за деньги. В голубеводстве нельзя делить при покупке голубей, как огурцы: тебе большой, и мне большой… Нужен опытный глаз, понимание дела, которому служишь. Чутье складывается из знаний.
Барнаул в этом всегда был не на последних местах. Были всегда свои знаменитые голубеводы — Савостьянов, Курилов, Корсаков. У них были интереснейшие голуби, сейчас таких нет. Барнаул потерял «шалевых» голубей, которые у этих людей были. Голубей вывезли или остатки их разделили неправильно, или они вымерли, но таких уже нет. Не стало людей, а наследовать их знания некому. Молодежь сейчас этим заниматься не хочет, потому что — это огромный, кропотливый труд, к которому еще нужно иметь призвание. Таких, на мой взгляд, осталось пять — шесть человек. Но появились и несколько человек новых, с большими возможностями. Посмотрим.
Очень интересные голуби — «почтари». У них великолепная память и летные качества. Почтовый голубь издавна использовался людьми для пересылки посланий. Например, с Олимпийских игр в Токио (1964 г.) и Мюнхене (1972 г.) почтовыми голубями пересылались в редакции газет сотни фотопленок.
В Англии «почтари» доставляли в лаборатории кровь больных на анализ. Особо отличившимся голубям, спасшим людей, установлены памятники: в Лондоне — голубке, спасшей экипаж подводной лодки при ее затоплении во время Второй мировой войны, в Швейцарии — голубю, спасшему людей от снежной лавины, в Бельгии — голубю — «солдату», в Париже — голубям, которых французы использовали в войне XIX века.
В Барнауле была серенькая голубка, которая возвращалась в свою голубятню аж из Омска, не зная толком маршрута. Это вообще загадка, как «почтари» находят свои дома. Их привозят на поезде, выбрасывают — они возвращаются, если только хищная птица не собьет или в грозовое облако не попадет. Может так, с облаком, и уйти мимо.
Предлагали за голубя — коня!
Цена на голубей — разная. Хороший «шалевый» голубь, бывает, и двадцать тысяч рублей стоит, если еще хозяин его согласится отдать. В свое время дядя Коля Чернов, известный голубятник, рассказывал, что за хорошего голубя даже коня предлагали. Сейчас самый простенький «шалевый» голубь стоит шесть — семь тысяч рублей.
По полету «байтовые» голуби отличаются. Летят, как стрижи, очень быстро, но ленивые, быстро устают и гонять их бесполезно: хоть тряпкой бей, все равно садятся.
Есть очень интересные, красивые голуби, «головастые». Помосковски, их «монахами» называют, но барнаульские по оперению красивее. Относятся к гонным голубям, поднимающимся в воздух пос-ле принудительного спугивания с питомника — гона. Летают они группой, кругами на небольшой высоте. Гонных голубей иногда используют для поимки «чужаков». Этим занимаются у «головастых» — «скакуны». Они, сидя на крыше, поднимаются в воздух, заметив летящего голубя, исполняют во время поле-та ритуальные «танцы», заманивают его, хлопают крыльями и делают «лодочки». Они приводят «чужака» к себе на крышу.
Вообще, голубей различных пород — сотни, и о каждом можно говорить часами.
В середине 50-х
На работу было устроиться очень сложно. Везде предлагали ехать на целину, где не хватало рабочих рук. А у меня мать — старушка, за ней нужен был уход. Ну, и голуби, конечно. Как без них!
Выручил меня футбол. Как-то увидел я автобус с ребятами — футболистами из «Авангарда» и увязался с ними на тренировку в спортзал индустриально-педагогического техникума, что на поселке ВРЗ. И меня поставили в пару с Колей Галайко. Так с этой тренировки я и оказался в команде котельщиков, и на завод меня приняли модельщиком без проблем.
Футбольный сезон в 50-60 годах, как всегда, открывался блиц-турниром на приз газеты «Сталинская смена» (с лета 1956 года газета стала называться «Молодежь Алтая», как и в 1922-1924 годах. -Прим. В.Л.). Сначала все команды перед своими матчами по олимпийской системе (на вылет) бежали с соперниками эстафету в составе 11 человек стартового состава, по 100 метров каждый. Затем начинался матч, а замены разрешались только между таймами.
В случае ничьей в матче победитель определялся по лучшему времени в предматчевой эстафете. Сам же матч состоял из двух таймов по 15 минут. Шуму во время предматчевых эстафет было очень много, интерес к ним был огромным. Участвовали до 15 команд.
И вот в первом матче блицтурнира я дебютировал в «Авангарде» в роли правого защитника вместо играющего тренера Федора Васильевича Семенова.
В эстафете с «Красным знаменем» я обогнал их лидера, а в самом матче удачно сыграл против их сильнейших фланговых игроков Юрия Имаева и Георгия Чучанея. Мне вообще показалось, что защитником играть проще, чем нападающим. Догнать и выбить из-под ног у них мяч — чего уж там трудного? Вверху за мяч побороться — тоже особых проблем не было. В общем, закрепился в составе, да и ребята меня приняли хорошо.
Кстати, тот турнир мы не выиграли, хотя обязаны были. Но наш тренер Семенов в полуфинале с «Локомотивом» дал отдохнуть нашему лидеру спецпереселенцу Нишану Казаджяну, чтобы тот свежим
вышел на финальный матч и облегчил нашу будущую победу. Но как это в футболе и бывает, локомотивцы нам в редкой контратаке забивают гол.
Все оставшееся время мы штурмуем их ворота, но забить гол их вратарю Петру Афанасьевичу Мельникову так и не можем — проигрыш. Тренерская стратегия Семенова дала осечку и в финал выходит средненькая по силам того времени команда «Локомотива».
Безусловным авторитетом Федор Васильевич в команде не пользовался из-за своей малограмотности. Особо его никто не побаивался, и сравнивать его со спартаковским тренером Василием Сергеевичем Фомичевым я бы не стал. Тот только кашлянет — все как мышки смолкнут. Вот он среди футболистов был безусловным авторитетом. Он не только рассказать, но и показать мог.
1956 год
В 1956 году стали нас готовить на Спартакиаду народов РСФСР. Выдали всем одинаковые желтые тренировочные костюмы, узенькие с замочками на штанинах.
Питались мы на Жилплощадке в диетической столовой, где можно было под запись брать себе поесть что угодно, хоть пять вторых блюд. С питанием проблем, как нам казалось, не было.
Однако вскоре нашего начальника команды Владислава Евгеньевича Массона, бывшего динамовского игрока, в крайспорткомитете заставили отчитаться за питание и произвели проверку.
В результате ее, Массону было предложено в оставшиеся дни сборов кормить команду за свой счет. Это решение было для него неожиданным и серьезным потрясением, он тяжело заболел, фактически тронулся умом. Сам он был из Краснодара, и до Москвы мы поездом провожали его вместе с Леонидом Коростелевым.
Массон прекрасно играл в шахматы и в дороге никто его не мог обыграть. Он свободно играл «вслепую» и тоже выигрывал. Вот такой был незаурядный человек.
Сыграли мы два отборочных матча на Спартакиаду дома с красноярскими командами и оба выиграли, а проиграли только хабаровчанам, которые затем и пробились в финал Спартакиады. Объективно они были сильнее, но и у нас были неплохие моменты забить гол.
Затем мы играли уже на Первенство РСФСР и тоже довольно удачно, заняли второе место, проиграв только очень сильной команде томичей. За них тогда играли москвичи Михайлов, Сидоров, Тараканов, горноалтайцы братья Ченцовы.
Мне запомнился матч в Новосибирске, где мы выигрывали 2:0, но сыграли вничью — 2:2. Один из голов нам забили во втором тайме прямо с углового. Я стоял на ближней штанге, сзади меня — Борис Караваев. Оба понадеялись друг на друга, промолчали. А мяч как назло свернулся в ближний угол ворот и прошел в них между нами.
Тем не менее, такие ошибки у нас были крайне редкими, а Борис уже тогда заметно выделялся своей игрой среди всех вратарей.
Вклад каждого
Настоящим бойцом был центральный защитник Леонид Коростелев, угрюмый, немногословный, непростой судьбы человек. Обладал качествами лидера, показательной самоуверенностью, его все нападающие побаивались.
Иногда в центре обороны играл и Виктор Чучаней, небольшой, но прыгучий защитник с сильным ударом. Он действовал совершенно по-другому.
В интересах команды мог нападающего, незаметно от судьи, схватить за футболку или трусы, рукой придержать. Старался играть не в стык, а на опережение. Любимый трюк у него был: смотрит в одну сторону, а отдает мяч в другую. Это была «изученная тема» для многих соперников, поэтому и «ловился» Виктор на ней не один раз.
Очень интересен в техническом плане был нападающий Петр Попов. Кличка у него была Монгол, он ее не любил, и все его звали Пекой, играл он самую заметную роль и так, как он это делал — никто не мог. Играл на смене ритма, казалось, из последних сил, но каждый раз после своей остановки с мячом находил силы для очередного рывка.
Были и другие техничные футболисты, как Леонид Алехин из «Динамо», например. Или спартаковец Алексей Каркавин, в 1956 году сыгравший в сборной края едва ли не лучше всех. Или Юра Имаев из «Красного знамени», умевший с мячом многое. Но у Пеки был опыт, заслуги в спорте, он был обладателем Кубка РСФСР в футболе и чемпионом РСФСР в хоккее с шайбой. На него специально на стадион приходил поболеть народ, он был в то время очень известен.
Неплохо играл правый полузащитник Володя Жучков, ранее игравший за «Динамо». Пусть он был не быстр, но мячом распоряжался бережно, пас выдавал «как на блюдечке», «своих не ломал». Его игра была рассудительной, неброской, но полезной.
Гена Роганов играл в сборной края полузащитником. Хотя был и молод, но мудр, играл технично, вел всю игру на правом фланге. Этакий молодой «профессор».
Очень интересен в техническом оснащении был правый инсайд
«Авангарда» Володя Кузьминых -Кузя. Он — воспитанник барнаульского «Локомотива», но играл и за наше «Динамо», и за новосибирское. А в то время, кто играл в Новосибирске за «Динамо» или ОДО, считались «китами».
В Барнауле такие были: Пека Попов, Володя Кузьминых, Александр Новоселов, Василий Фомичев, Федор Семенов, Леонид Алехин, Алексей Каркавин, Володя Крушняков, Володя Чернов. Все внесли свой вклад в победы алтайского футбола.
1957 год
В 1957 году Барнаулу дали мес-то в классе «Б», и так как мы неплохо сыграли в 1956 году, решено было создать на базе «Авангарда» сборную команду города и назвать ее «Урожаем».
Старшим тренером был назначен спартаковец Василий Сергеевич Фомичев, а начальником команды — Федор Васильевич Семенов. В конце марта мы все выехали на месячные сборы в Алма-Ата-1, что в 10 км от города. Бывало, утром просыпаешься, а наш вагон в уже другом месте стоит. Однажды поезд наш вагон так сильно дернул, что спартаковец Михаил Стрельцов, игравший центральным защитником, упал с верхней третьей полки и сильно повредил себе шейные позвонки. Удар был при падении настолько силен, что сломался столик.
Мы провели в Алма-Ате ряд контрольных матчей с местными командами. В матче с «Кайратом» я получил разрыв связок на правой ноге и выбыл досрочно, за несколько игр до конца сборов. Из-за этой-то травмы я в «Урожай» и не попал, хотя тренеры на меня рассчитывали.
Воспоминания
Самым уютным стадионом в Барнауле был стадион меланжистов в их парке — стадион «Красное знамя». Сейчас он почему-то не используется, а в 50-х годах там всегда было людно, играла музыка, на трибунах люди себя ощущали празднично. Парковая зона. Дышалось там легко.
Играли мы в допотопных бутсах, к которым сами прибивали шипы из подручного материала. У меня, например, на бутсах были набиты шипы из фибры. Щитки были массивными с вшитыми бамбуковыми палочками.
Вообще, сравнивать игроков разного возраста, как и разных эпох, наверное кому-то и интересно, но это неправильно. Как, например, можно сравнивать игру вратарей Петра Мельникова и Бориса Караваева? Оба для своего времени -великие барнаульские вратари, хотя Мельников в сравнении с Караваевым настоящая глыба, утес! Будь в его время в Барнауле команда мастеров, он в ней играл бы первым номером.
Много у нас было ярких мастеров в разных эпохах, многие стали знаменитыми в других городах, раскрылись там. Как Станислав Каминский в Алма-Ате или Алексей Смертин в Москве. Затем возвращались в родной город и что-то для него каждый из них делал. Вот за это я обеими руками!
В футболе результат определяют настоящие личности, люди с характером. Те, кто могут проявить себя в критической ситуации, демонстрирующие свои лучшие качества в самый трудный игровой момент.
Футбол дал мне возможность самоутвердиться, поднял самооценку. Это непередаваемые ощущения, когда каждая клеточка «звенит», когда хочется постоянно состязаться.
